Тот четверг жительница Тришина Ольга Добролюбова запомнила на всю жизнь. Утром 15 октября 1942 года они с Олей Ковалевой отправились в город поступать на работу – страшились вывоза в Германию. По дороге встретили еврейских деток: малыш и малышка шли по шоссе, взявшись за руки.
Не доходя до Кобринского моста, увидели на обочине мертвого иудея, из котомки проглядывал хлеб.
На мосту к девушкам привязался патруль. Обычно было спокойнее, немец мог пошутить, а тут рявкнул так, что душа в пятки: «Юдэ?» Подруга объяснила, что тришинки, идут «арбайтен». Их пропустили.
Спускаются с моста – опять убитая, дальше еще двое. Девочки стали догадываться, что за стрельба доносилась ночью из города, и были готовы вернуться, но набрались смелости, продолжили путь. Лучше бы не ходили...
За перекрестком с Широкой (ныне бульвар Космонавтов) навстречу подругам выехала телега. Огромный ломовой воз, в какой извозчики-балагулы впрягали до войны могучих битюгов бельгийской породы, с широкой грудью и мохнатыми ногами, способных тащить многопудовый груз. Теперь в телеге везли самих евреев – воз был с верхом набит трупами. Наложили их кое-как, тянулись по брусчатке руки-ноги.
На повороте соскочило колесо, и тела вывалились на дорогу. Грузить обратно рабочие не стали, за ноги волокли во двор, где уже был выкопан ров...
Можно предполагать, откуда пришла команда ликвидировать Брестское гетто, и совершенно ясно, что такое решение не могло быть принято в Бресте. К примеру, приказ об уничтожении пинского гетто, ликвидированного двумя неделями позже, подписал лично Гиммлер, назвав центром «бандитского» движения в районе Припятских болот.
Как пишет американский историк холокоста Кристофер Браунинг, в последних числах августа 1942 года, после возвращения рейхскомиссара Украины Коха от Гиммлера, генерал-комиссар генерального округа «Волынь и Подолия» Хайнрих Шёне собрал в Луцке гебитскомиссаров и начальников полиции. Командующий охранной полицией Карл Пютц в своем докладе возвестил, что действия по окончательному решению вопроса на территории округа должны быть ускорены и завершены в течение пяти недель. Было упомянуто пожелание рейхскомиссара о «стопроцентном очищении», и только в случае острой производственной необходимости небольшое число рабочих могло использоваться в течение еще двух месяцев.
Спустя полтора месяца после луцкого сборища наступил тот самый четверг. В ночь на 15 октября гетто было окружено. В акции принимали участие нюрнбергская полицейская рота 310-го полицейского батальона, состоявшая в основном из резервистов среднего возраста, 48-я моторизованная полицейская рота, жандармерия, шуцманы из полиции безопасности Бреста – всего около тысячи человек.
«На воротах гетто были установлены пулеметы, – пишет брестский исследователь Евгений Розенблат. – Город был оцеплен. Все хутора, расположенные недалеко от леса, были заранее сожжены, таким образом вокруг Бреста была создана “мёртвая зона”. Началась облава. Евреев выгоняли из домов на улицу с помощью собак, при оказании малейшего сопротивления – расстреливали на месте. Люди, признанные слишком слабыми для транспортировки, также были расстреляны на территории гетто».
Узников гетто колоннами гнали в направлении крепости на рампу для погрузки в вагоны и отправки на станцию Бронная Гора. Кто-то пытался спрятаться, кто-то бежал, их убивали...
Брестчанин Збигнев Журавлев вспоминал свидетельство отца: молодой еврей, бывший пожарный, бежал прятаться в пожарку на Буденного, немцы погнались за ним и там застрелили.
Лидия Плахт видела, как колонну из гетто вели к вагонам. На улице стоял гвалт, кто-то из соседей сказал, что это евреев куда-то гонят. Было рано, еще полицейский час, на улицу выйти нельзя, и Лида с другими любопытными детьми, проскочив несколько дворов, прилипла к щели в заборе. Моросил дождик, было холодно. Евреев подняли с постелей, кто успел что накинуть, кого гнали в одном исподнем.
Молодая женщина со страху надела туфли на шпильках и спотыкалась о булыжник – «коце лбы». Хочет нагнуться, чтоб сбросить, но остановиться нельзя, бьют прикладом... Толстую бабку в ночной рубахе тащат двое детей, в прострации еле переставляет ноги... На крыльце дома по Маяковского красивая девушка осталась лежать распростертая...
Из свидетельства Регины Корвин: «На улице Советской напротив рынка (ныне территория ЦУМа) двое еврейских детей спрятались в пекарне. Их вытащили, как щенков, и увезли. Другой эпизод, перед ликвидацией: на углу Московской и Куйбышева на крылечке сидела женщина, качалась и билась головой – тронулась умом».
Более подробно происходившее в Бресте в черный четверг и потом на Бронной Горе было описано нами в книге первой
Самый, может быть, загадочный момент заключен в поведении экзекуторов. Как обычные мужчины средних лет, неважно, немцы или представители славянской нации, нежные мужья и отцы семейств без психических патологий участвуют в жутких массовых преступлениях? Взяв малыша за ногу, разносят голову об угол дома? Подцепляют штыками под грудь и заживо сбрасывают в яму молодую красавицу-учительницу, не захотевшую раздеваться?
Американский историк Кристофер Браунинг, на которого мы ссылались, написал целую книгу о 101-м резервном полицейском батальоне, участвовавшем в убийстве евреев в польском городке Юзефуве 13 июля 1942 года, но однозначного ответа на вопрос не было.
Другой американец, социальный психолог из Йельского университета Стэнли Милгрэм, в начале 60-х поставил эксперимент, в результате которого две трети испытуемых, добропорядочных граждан без судимости и склонности к садизму, оказались готовы отправить на тот свет ни в чем не повинного человека лишь потому, что им кто-то приказал это сделать. Выяснилось, что способность к чудовищной жестокости живет внутри очень многих людей. Попадая в определенную ситуацию, добряки и интеллигенты вдруг превращаются в палачей и убийц.
Единственный вывод из этого, пусть небесспорного, эксперимента: нужно бороться не с людьми, а с самой возможностью возникновения условий для ситуаций.
Любопытно, что в октябре 1942 года, примерно в те же дни, когда в наших краях уничтожались гетто, будущий участник заговора против Гитлера полковник фон Штауффенберг на совещании в Виннице заявил, что Германия сеет на Востоке такую ненависть, «которая когда-нибудь еще найдет свое отмщение на наших детях».
Как в воду глядел полковник. Если б знали простые немецкие солдаты, какого зверя будят и чем отольются слезы русских, еврейских, украинских баб и девчонок их фройляйн и фрау в Бреслау, Кёнигсберге, Берлине зимой-весной сорок пятого, кто-то наверняка повел бы себя иначе.
Василий Сарычев