У каждого на войне своя работа, и солдатам занявшей город пехотной дивизии по большому счету не было дела до гражданских коммунистов или евреев. «Приказ о комиссарах», изданный 6 июня 1941 года, предусматривал расстрел пленных политработников, в отношении же гражданского населения репрессивной конкретики военнослужащим вермахта, похоже, не доводилось. Три месяца спустя начальник штаба верховного командования вермахта Кейтель восполнил это упущение и издал приказ о том, что «борьба против большевизма требует принятия безжалостных и энергичных действий, в первую очередь против евреев как главных носителей большевизма», и по армиям понесется: «Солдат должен глубоко сознавать необходимость сурового, но справедливого наказания евреев...» (фон Рейхенау), «Солдат должен понимать необходимость наказания еврейства...» (Манштейн) – но все это будет позже.
В первые месяцы особыми категориями населения занялись спецы по «мероприятиям безопасности», двигавшиеся в обозе наступающих войск. И пока вошедшие в Брест завоеватели мылись, обустраивались и трезвели, явившиеся следом оперативные подразделения пошли по адресам. Рванувшее из города советское руководство заметно упростило им жизнь, не уничтожив списки партийно-хозяйственного актива.
Айнзатцкоманда 7в и прибывший несколькими днями позже, 2 июля, 307-й полицейский батальон под началом майора Стара свое дело знали. Задача «с колес» ликвидировать остававшихся в городе представителей прежней власти моральных затруднений не вызвала. Сюда подбирали людей нужного психотипа (как следует из статистики айнзатцгрупп, в возрасте от 22 до 35 лет) и давали соответствующую подготовку.
В послевоенных материалах комиссии по расследованию фашистских злодеяний отмечается: «По многочисленным рассказам населения, ночью 6 июля 1941 года немцами было арестовано более 6000 мужчин, работавших в советских учреждениях... Они были замучены и расстреляны».
Евреи попали под акцию по другой разнарядке: их уничтожали за то, что они евреи. За добрых полгода до Ванзейской конференции, поставившей точку в вопросе «окончательного решения», те кому надо уже были в курсе, как следует поступать. Было ли это акцией устрашения или продуманным уничтожением той части еврейского населения, которая могла организовать сопротивление, но в Бресте пошло прочесывание улиц с целью задержания еврейских мужчин. На грузовиках их вывозили на окраины города и расстреливали. В полицейской отчетности содержится запись, датированная 24 июля: «В Брест-Литовске полиция службы порядка при поддержке отделения айнзатцкоманды ликвидировала 4435 человек, в числе которых 400 русских и белорусов». Излишне объяснять, кто были остальные.
Согласно сводке от 5 августа, в период с 21 по 31 июля брестская айнзатцкоманда истребила 1280 человек, по сводке от 9 августа – 510 человек, 18 августа – 1296 человек, 28 августа – 769 человек.
Служащий 307-го полицейского батальона Гейнрих, которого судили после войны, дал следующие показания: «В день этой акции подъем устроили в три часа. Днем казни было 10 июля 1941 г.
Сбор евреев и построение их на улицах внутри еврейского квартала продолжалось до 6 утра. Место казни находилось южнее Брест-Литовска... Езда к нему от центра города занимала около 15 минут.
Когда мы прибыли, т. е. в 6.30, на месте находилось подразделение СС, по-видимому, одна рота. Эсэсовцы, вооруженные автоматами, оцепили круг диаметром около 600 метров. Кроме эсэсовцев присутствовали также солдаты СД в серых мундирах. Эти солдаты после расстрела мужчин занялись женщинами и детьми, которых части СС привезли к месту расстрела после обеда. Они также были вооружены автоматами и пистолетами...
Всего было 12 рвов размером 10 метров в длину, 2,5 метра в ширину и 3-4 метра в глубину. Я думаю, что в одной такой яме помещалось около 600 трупов. Чтобы избежать ошибки относительно числа расстрелянных нами в тот день евреев, так как я ранее назвал 10 000, хочу здесь подчеркнуть, что во время акции, которую мне предстоит описать, было расстреляно около 6000 евреев-мужчин. Из последующих разговоров я узнал, что их якобы было 10 000.
Хлорной извести или дезинфекционных средств не было. Вскоре после того, как мы прибыли, из города подошла большая колонна евреев. Она была остановлена на расстоянии около 300 метров от ям.
Пока евреи сдавали свои вещи, командиры распределяли стрелков. Выстрел производился таким образом: острие штыка приставлялось к затылку жертвы, после чего винтовка наклонялась на 45 градусов и следовал выстрел. Евреев заставляли ложиться по обе стороны рва, животом на землю, так, чтобы головы торчали над ямой.
Мы, стрелки, потом должны были сбрасывать трупы в ров. По такой системе расстрелы происходили всю первую половину дня. Вначале к одной из длинных сторон рва одновременно на расстрел подходило десять-двенадцать человек. Потом стало невозможно сохранять такой равномерный темп, и расстрелы уже проводились беспорядочно.
Евреи подходили к яме одетые. Они не должны были раздеваться заранее.
Эта акция закончилась к 16 часам. После окончания акции нас отвезли на грузовых машинах на наши квартиры. Служба на этот день была окончена...»
В ночь после расстрела полицейским накрыли стол со шнапсом, ветчиной и клубникой.
Василий Сарычев